Он для виду поупрямился, помолчал… затем, сплевывая красную слюну, прохрипел:

– Можем договориться.

– Да?! – усмехнулся чечен и сверкнул глазами на русского упрямца: – Ты для начала со своим вонючим христианским богом договорись, чтобы он на пару часов жизнь твою продлил!..

– Когда евреи приветствовали Посланника Аллаха словами «смерть находиться на тебе»… – устало сказал русский, – Посланник спокойно отвечал: «И вам того же»…

Один из боевиков замахнулся было прикладом на кафира, посмевшего упомянуть имя достопочтенного Пророка, но амир остановил соплеменника. Пристально и с интересом глянув на отчаянно смелого спецназовца, знакомого к тому же и с Кораном, проронил:

– Твои условия?

– Я рассказываю о нашем задании, а ты…

Всеволод утер тыльной стороной ладони окровавленное лицо, медленно обернулся на раненного вертолетчика… Получив при взрыве гранаты осколок в спину, тот стоять на ногах не мог – как ни старались поднять его товарищи. Увы, Барклай хорошо знал: с тяжело раненными «приматы» не связываются. Они их просто и безжалостно добивают. Потому и пытался до последнего спасти молодого парня.

– А ты оставишь ему жизнь, – твердо посмотрел он чеченцу в глаза.

– Хорошо, – немного подумав, кивнул главарь. И добавил: – Но тащить ты будешь его сам – на помощь не рассчитывай. Итак, я слушаю тебя…

– Рейд. Совместный рейд с погранцами и офицерами безопасности. Погранцы осматривали перевалы вдоль границы от Ассы до Аргуна – обычный плановый облет участка кордона. Безопасники, возможно, имели свое задание – о нем мне неизвестно. Я со своими ребятами должен был их охранять и выполнять любые приказания старшего на борту – полковника ФСБ…

Поверил, нет ли амир – не известно. Но бить Барклая больше не стали – поставили в связку первым, взвалили на спину стонавшего летчика и повели на юг…

Шли долго. Интервалы между привалами полевой командир сокращать не собирался и всякий раз злился, когда измученный спецназовец замедлял продвижение банды. А Всеволод, покачиваясь, вышагивал по белесой каменистой почве, неся на себе теряющего кровь пилота. Парню становилось хуже с каждым часом, и перед третьей остановкой он перестал откликаться на тихие реплики товарищей…

Едва услышав команду об отдыхе, подполковник уложил раненого на землю и, упав рядом на колени, попытался привести его в чувство. Однако все старания оказались напрасными – глаза уж не открывались; бледные губы не шевелились, пульс на шее едва прощупывался…

И свершилось то, чего боялся командир погибшей группы. Прежде чем повести отряд в гору – к перевалу, чеченский командир подошел к пленным. Скептически оглядев уставшего, изнеможенного Баклая и скользнув равнодушным взглядом по бесчувственному телу лейтенанта, потянулся рукой к пистолету…

Одиночный выстрел, коротким эхом прокатившийся по предгорью, оборвал жизнь вертолетчика Сереги.

Толик вновь напомнил о себе тихим шепотом:

– Кажись, туда и премся, куда ты планировал. Затяжной подъем впереди. Не иначе перевал…

– Вижу, – буркнул Всеволод. – Мне это на руку. Приказа группе никто не отменял.

Капитан улыбнулся:

– Ты не исправим, Барк. Тут кишки грозятся выпустить, а он приказ выполнять собрался!..

– Я его и без кишок выполню. Ты сам-то как? Подъем осилишь?

– Осилю. Нога-то меньше беспокоит…

– А рука?

– Рука побаливает. Представляешь, это ведь я, когда первый раз вертолет о землю грохнуло, дверь в пилотскую кабину плечом вышиб.

– Хрен с ним, с плечом. Оно заживет – никуда не денется. Лишь бы до этого в расход не пустили…

Многочисленному отряду предстояло затяжное восхождение по едва различимой тропе, тонкой змейкой уходящей вверх по ложбине – туда, где быстро проносившиеся облака цепляли две вершины соседствующих гор.

– Эх, покурить бы, да отдышаться, – прошептал Терентьев. – А заодно осмотреться, прикинуть шансы. Не хотелось бы сгнить в этих скалах…

Идущий первым спецназовец облизнул запекшуюся на губах кровь; пошевелил запястьями, ослабляя впившуюся в кожу грубую веревку и, не оборачиваясь, проворчал:

– Даст бог – еще покурим. А пока помолчим, Толик – один черт ничего сделать не можем. Идем, куда ведут. Захотели бы прикончить – давно б затылки продырявили. А раз до сих пор живые – стало быть, планы на наши личности имеются. Так что, пока помолчим…

И до самой российско-грузинской границы они безмолвствовали.

Тяжело и медленно взбираясь вверх, каждый из троих офицеров вспоминал о своем…

Уйдя от мужа, Виктория одним днем уволилась из гарнизонной медсанчасти и бесследно исчезла. Она вовсе не побежала к Всеволоду, не позвонила и не оставила у дежурного по штабу записки, а просто уехала из маленького городка в неизвестном направлении. Уехала, даже не попрощавшись.

До предела напрягая извилины, пытаясь хоть на минуту отделаться от привычной прямолинейности и простоты мышления, Барклай все одно не мог постичь ее поступка.

«Мы любим друг друга. Хоть и молчали – не успели признаться, да о наших чувствах и без слов было понятно обоим. И коль она решилась навсегда порвать со своим банкиром, то отчего же нам не воссоединиться для нормальной, счастливой жизни?..» – так рассуждал он, нервно расхаживая вечерами по пустой квартире. Ему ужасно не хватало свиданий, встреч с ней. Ее милого щебетания, лучезарных улыбок, обаятельного безрассудства…

Промучившись несколько дней, Всеволод не выдержал и отправился в соседний городок. Без труда отыскав нужный банк, он вошел в шикарное фойе и, подойдя к ближайшему сотруднику охраны, решительно произнес:

– Мне нужен Давид.

– Давид? – вскинул тот левую бровь. – Извините, а кто это?

– Один из ваших директоров.

– А-а… Давид Адамович? Пройдите к старшему смены. Он за той перегородкой.

Старший смены набрал по внутреннему телефону какой-то номер и шепнул странному посетителю:

– Как вас представить?

– Всеволод Барклай. Знакомый Виктории Александровны, – подумав одну секунду, сказал подполковник.

Как ни странно, но брошенный муж не отказался от встречи. И скоро широкоплечий сорокалетний мужчина, пройдя сквозь дугу стационарного металлоискателя, в сопровождении охранника поднялся на второй этаж сверкающего новеньким ремонтом здания.

– Пожалуйста, вот его кабинет, – указал рукой провожатый и остался ждать в коридоре.

Барклай без стука распахнул дверь, переступил порог; с той же бесцеремонностью подошел к огромному столу светлой полировки, за которым сидел бывший супруг Виктории и неторопливо устроился в кресле напротив.

– Привет, – вяло поздоровался он.

– Здравствуйте, – сухо отвечал тот, старательно не выказывая эмоций.

Скользнув цепким взглядом по уже бывшему сопернику, Всеволод довольно отметил: «Да, парниша… еще пяток годков и брюхо твое не обнимет не один ремень. Спортом бы не мешало заняться: покачаться, попотеть на тренажерах, кроссы побегать… И к алкоголю на фуршетах поменьше прикладываться, иначе серые мешки под глазами станут такого же размера как обвислые, багровые щечки».

Однако вслух произнес другое:

– Мне нужны ее координаты. То место, где она сейчас может находиться.

– Хм… – качнул головой Давид, явственно ощущая себя хозяином положения, – экий вы… простой. Ищите!.. Почем мне знать, куда ее понесло?..

– Хочешь сказать, не пытался вернуть ее? Не обзванивал родителей, родственников, подруг?

– Нет, не обзванивал. И не собираюсь.

Молодой, слегка располневший мужчина пытался «держать удар» – внезапный визит человека, из-за которого, в том числе, в считанные недели рассыпалась его семья. Но короткие пухлые пальцы подрагивали, глаза беспокойно метались между большим плоским компьютерным монитором и нежданным гостем…

– Ну, это твое дело – собираешься или нет, – усмехнулся спецназовец. – Только координаты мне все равно необходимы.